Двадцатилетний, невысокого роста, но крепкий в кости, с лицом скуластым, но рябоватым, выпускник семинарии посватался к милой язовской девушке по имени Анна. Узнав, что ее хотят просватать за рябого, она со страха забралась на печь. Но от судьбы не убежишь. Они прожили тихо и мирно, нажив тринадцать детей. Моя бабушка Екатерина была последней, тринадцатой дочерью протоиерея Порфирия Коринфского. Когда было ей лет шесть-семь, она тяжело заболела. На дворе стоял март. Распутица. Батюшка с матушкой уехали на крестины в деревенскую глушь, не надеясь вовремя вернуться по распутице. На всякий случай матушка наказала старшей дочери присмотреть за младшей и показала, где лежало чистое белье на случай, если вдруг преставится.

Шли двадцатые годы XX века. Дикая вакханалия разрушения храмов, поругания святынь русских, ограбления церковного достояния. Святой Патриарх Тихон - под арестом. Мучили и убивали не отрекавшихся от Христа крестьян, рабочих, священников, монахов. Почти все не умерщвленные еще епископы были в заточении, в Соловках и других "исправительно-трудовых" лагерях. Но нашлись и в России отступники, предатели: "живоцерковники", "обновленцы". Пели "Со святыми упокой" В. И. Ленину, восхваляли большевистскую власть. Из духовенства шли к ним либо совсем неверующие, либо слабые духом и надеющиеся уцепиться, остаться в материальном благополучии. Однако и в их среде находились понимающие пагубность отказа от священнических обетов, гибельность ухода из лона Матери-Церкви.
Об одном из таких случаев рассказала А. Г. Б. - служащая Государственной публичной научно-технической библиотеки, коренная москвичка. Привожу ее бесхитростную повесть, написанную в шестидесятые годы (с большими сокращениями).

Всегда очень сложно снимать кино о жизни святых, экранизировать Священную историю, потому что нужно привлекать актеров, которые подчас живут совершенно иной жизнью и, конечно же, с трудом могут передать настроение и дух святых людей. Актер может сыграть какое-то сильное чувство, но это будет образ страстного человека. А сыграть святость невозможно: если у тебя в душе "кошки нагадили", то, как ни улыбайся, ты не передашь подлинный образ святого. Поэтому, когда режиссер обращается к Священной истории, это бывает не всегда удачно.

По горячей возбужденности тона и по той нутряной боли, какая прозвенела в словах его, отец Кирилл почувствовал, что исповедь предстоит серьезная, глубокая и, может быть, страшная…
В полутемной церкви, озаренной лишь лампадами перед иконостасом, отец Кирилл начал таинство исповеди. Подойдя к аналою с лежащим на нем крестом и Евангелием, Яков стал исповедаться. Говорил он отрывисто, угрюмо и тяжело, словно поднимал целину, часто задумывался и вытирал пот на лбу. Временами озирался по сторонам и цепко хватался за аналой.

Блок воспринимал "Скифов" как обращение, способное оказать влияние на ход событий. Кроме отражения конкретной политической ситуации, в "Скифах" проявились и новые тенденции в русской общественной мысли - идеология "скифства", своего рода синтез славянофильства и западничества. Не последнюю роль в истории его восприятия сыграл эпиграф из стихотворения Владимира Соловьева "Панмонголизм".

Блок последовательно, с хронологической точностью, по документам описал акт отречения царя. Десятки документов - письма, записки, телеграммы, - десятки лиц, участников событий были вовлечены в них и упоминаются поэтом в этой книге: Горемыкин, Протопопов, Штюрмер, Щегловитов, Хвостов, Фредерикс, Сухомлинов. Его интересует роль каждого, и он пытается осмыслить поступки людей в этой непростой обстановке. Таким образом Блок стал первым историком Февральской революции.

Выставка, подготовленная музеем-заповедником Д.И. Менделеева и А.А. Блока к 100-летию Первой мировой войны, рассказывает об участии в ней великого поэта и членов его семьи.
Выставка будет открыта в новом музейно-выставочном комплексе музея "Новый Иерусалим" 7 ноября 2014 года. Приглашаются все желающие.

Одиноким, нелюдимым рос Митрошка в маленьком захолустном городке, на берегу омутистой речки Болотовки.
Заберется, бывало, он на старую, над рекой, иву, часами смотрит вдаль, думает о чем-то и тихо рассуждает сам с собой.
Раз подслушали его слова.

В житийной трилогии Бориса Константиновича Зайцева (1881-1972) о Сергии Радонежском, Алексее Божьем человеке и преподобном Авраамии (1925-1934) силой сердечной, творческой интуиции феномен святости осмысляется в различных ипостасях, в единстве индивидуального и надличностного измерений.

Клинское издательство «Христианская жизнь» выпустило книжку-раскраску для детей. Эта небольшая книжечка, адресованная детям младшего и среднего возраста, поможет им пристальнее вглядеться в наш удивительный мир и увидеть его во всей красоте и глубине – именно таким, каким и замыслил его Господь.

Пейзаж у Нестерова – не просто фон для действия, а воплощение поэтического представления о русской природе, которая словно замерла в ожидании чуда. И это чудо – мгновение, когда Божественный и земной миры соприкасаются, – изображено на картине.
Смысл и содержание полотна поняли немногие современники художника.

Дом принадлежал богатейшему человеку в городе Максиму Ивановичу Каменеву и славился на всю округу чудачеством хозяина. От своих жильцов он никогда не требовал квартирной платы, но зато должны были подчиняться причудам его и называть "вашим степенством". Любимая причуда Максима Ивановича во время его загулов была такая

Фильм снят и выпущен еще в 2012 году, но его премьера прошла в информационном вакууме, до "большого" экрана и массового зрителя картина так и не добралась (было сделано всего 87 копий!). И это не удивительно: общество, чей девиз "Бери от жизни все", не любит напоминаний о губительном влиянии маммоны.

- Какой тебе, дура, замуж: В паспорте - сорок два, Медкарта в регистратуре В томах, не один и не два…

Чудо... Что это такое? Почему жива в сердце человеческом эта самая жажда чуда? Жива с детства и до старости, в отличие от многих других мечтаний, в процессе взросления забываемых нами. Почему мы так жаждем чуда, так ждем его.

Более полувека назад это было. Жизнь была другой, и мы были другими. Оторванные от Источника Вечной Жизни, мы жили "по чужому сценарию" и не были сами собой: ходили на демонстрации по праздникам, придуманным для нас кем-то, на принудительные собрания и митинги, голосовали за кого-то, за кого велели власти, кричали "ура"…

Предлагаем вам подборку стихотворений, посвященных празднику Входа Господня в Иерусалим.

Об семейных традициях подготовки к празднику Пасхи рассказывается в книге Натальи Куликовой, выпущенной клинским издательством "Христианская жизнь".
Преподаватель воскресной школы при храме святого великомученика Пантелеимона г. Пушкина Санкт-Петербурга щедро делится опытом, который поможет читателям сделать встречу Святой Пасхи ярким и радостным праздником для своих близких - и детей, и взрослых.

"Ну, хватит!" - пытаюсь одернуть я себя; мне самой тошно от моей разыгравшейся фантазии, от тех омерзительных определений, которые быстро "выдал" мой мозг, помимо моего желания, и я пытаюсь стряхнуть с себя ненужные мысли и посмотреть в другую сторону… Но злость тонкой черной змейкой уже заползла в мою душу, и я ловлю себя на том, что мне даже отчаянно захотелось пройти и задеть эту "статую" в норковой шубе, чтобы знала, что она не королева в этом мире, что есть и другие люди вокруг нее, которых надо уважать и думать об их удобстве, что мир создан не для нее одной, как она, наверняка, думает…

Эта книга, вышедшая в клинском издательстве "Христианская жизнь", рассказывает о Пресвятой Богородице - Ее рождении, земной жизни и Успении, о Небесной помощи Матери Божией людям и Ее великом почитании.

Одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома в очень трудных обстоятельствах. Глава семейства опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь усугублялась. Через три месяца, когда палящее южное солнце, царившая кругом невыносимая жара и духота совсем подорвали здоровье больного, он был уже не в состоянии даже разжимать губы и принимать пищу. Дни его, казалось, были сочтены. О том, что произошло дальше, рассказывает его жена.

15 января - память одного из самых известных и почитаемых русских святых, преподобного Серафима Саровского. Предлагаем вашему вниманию рассказ из книги Н.В. Скоробогатько "Батюшка наш Серафим".

У него так много желаний: и дорогая машина на радиоуправлении, и настольная игра "Футбол", и конструктор "Лего". Но есть еще мечта, на исполнение которой почти не остается надежд. А вдруг?! Пределом мечтаний был самоуправляемый робот. Мальчик понимал, что это единственный шанс получить такую дорогую игрушку: мама мало зарабатывала и купить столь дорогую вещь не могла. К тому же у нее больное сердце, и она часто сокрушалась, что сильно из-за этого устает.

Не могли мы знать, что в советские годы часовню уничтожили, сровняли с землей, и даже намека никакого не оставили на ее былое существование. Зато остался рассказ Ивана Бунина "Чистый понедельник", "самый московский" и "самый загадочный" его рассказ.
Нам тогда, в далекие 60-е годы двадцатого столетия, непонятна была судьба героини: отвергла все земные радости, любовь и ушла в монастырь… Почему, зачем?

Клинское издательство "Христианская жизнь" выпустило книгу сказок.
В этих историях заключены великая таинственная сила и глубокий смысл. Очень часто в них все не так просто, как кажется с первого взгляда.

Итак, что должно висеть на стенах в богатом доме (это ведь главный ориентир для российских потребителей, считающихся с этими самыми тенденциями, не так ли?):
Оказывается, даже в самом стильно-антикварно-дизайнерском интерьере на стене должно висеть нечто травмирующее психику обывателя.

Во время войны произошло удивительное событие в Беловежской пуще. 27 сентября 1942 года в лес, расположенный недалеко от деревни Рожковки Каменецкого района Брестской области, спустились советские парашютисты. Об этом узнали немцы и начали прочесывать лес. В перестрелке погибли два немецких солдата, а парашютисты ушли.
Обозленные фашисты решили взять в заложники деревню - за одного немецкого солдата расстрелять 100 мирных жителей.

Желание войти в Святое Святых церкви не давало мне покоя. В утренние и вечерние молитвы я вплетал затаенную свою думу.
- Помоги мне, Господи, служить около Твоего престола! Если поможешь, я буду поступать по Твоим заповедям и никогда не стану огорчать Тебя!
Бог услышал мою молитву.

Во время всенощного бдения или Литургии облокотишься на железную амвонную оградку, глядишь восхищенными вытаращенными глазами на певчих, в таинственный дымящийся алтарь и думаешь: "Нет счастливее людей, как те, кто предстоит на клиросе или в алтаре! Все они приближенные Господа Бога. Вот бы и мне на эти святые места! Стал бы я другим человеком: почитал бы родителей, не воровал бы яблоки с чужих садов, не ел бы тайком лепешки до обедни, не давал бы людям обидные прозвища, ходил бы тихо и всегда шептал бы молитвы..."
Я не мог понять, почему Господь терпит на клиросе Ефимку Лохматого - пьяницу и сквернослова, баса торговца Гадюкина, который старается людям победнее подсунуть прогорклое масло, черствый хлеб и никогда не дает конфет "на придачу".

Судьба прерафаэлитов была сложной. Оппозиция академическому искусству, с которой они выступили, вызвала волну ожесточённой критики. Неизвестно, как сложилась судьба кружка художников, называвших себя "Братством прирафаэлитов", если бы в их защиту не выступил известный английский критик и историк искусства Джон Рёскин. Помимо Рёскина были и другие критики, которые увидели в творчестве прерафаэлитов зачатки нового искусства.

Старец Порфирий Афонский (1906–1991) имел духовные дары, которые кажутся невероятными. Среди них мы обратили внимание на те, которые проявились в его общении с животными. Так, он понимал язык птиц и знал о них все, например, откуда прилетели и куда держат свой путь.

Боль была ужасной, непередаваемой. Кто сказал, что время лечит? Проходили дни, недели, месяцы, но легче не становилось. Человеческое сострадание исчерпало себя: замолчал телефон, перестали приходить письма. Все, что осталось мне, – это неуютный песчаный холмик на дальнем кладбище и фотопортрет в нише мебельной стенки с уголком, срезанным черной бархатной ленточкой.

Издательство «Христианская жизнь» выпустило новую книгу Наталии Скоробогатько.
Книга написана современным языком, предназначена в первую очередь для детей младшего и среднего возраста, но будет интересна и для взрослых.

Сентябрь с багряной листвой. Яркий прохладный день. Старинный парк. И, прильнув к парку, в зарослях сирени, маленькая двухэтажная школа - здание бывшего церковно-приходского училища. Поэзия. Помню, я мгновенно воскресил в себе педагога, но не педагогические раздумья овладели мной.

Григорий Семенович молча потоптался на месте, покачал головой и, кряхтя, сел в старое кресло, стоявшее под иконами. В этом кресле тридцать лет тому назад изволил сидеть епископ Никандр и кушать чай. В те времена Григорий Семенович был купцом первой гильдии и церковным старостой.

Летом 42-го года, когда пехоту погнали в наступление, Антона Фролова ослепило на поле боя при взрыве мины. И никто не подобрал его, в крике катающегося по земле, с пустыми кровоточащими глазницами и обезображенным лицом.

Выпуск осуществлен издательством "Христианская жизнь" при Скорбященской церкви г. Клина и "Издательством святителя Игнатия Брянчанинова".

Стихотворение прихожанки Воскресенского храма с. Шипулино Клинского района.

Издательство "Христианская жизнь" при Скорбященской церкви г. Клина подготовило к печати книгу об этой великой русской святой XVIII века.