Автор: Татьяна Макарова

Началась первая неделя Великого поста. Очень люблю это время и всегда почему-то жду его. Какая-то особая тишина опускается на душу в ожидании церковных служб с их торжественными покаянными молитвами, с красотой и глубиной которых не может сравниться никакая художественная литература. А далекое предчувствие светлой радости Пасхи впереди, радости, которую надо еще заслужить!.. Хочется прожить это время сосредоточенно, в молитве, опустив глаза и не рассеиваясь на внешнее, особо отслеживая движения своей души.

Вчера было Прощеное воскресенье, после чина прощения прихожане расходились из храма притихшие, с умягченными сердцами, у некоторых на глазах были слезы.

А сегодня, стремясь бережно сохранить то драгоценное, что пролилось в душу во время церковной службы, бегу по делам.

Под ногами весело и "вкусно" хрустят мартовские лужицы. Снова подморозило. Как всегда в марте: то подтает, то подморозит. Но в воздухе уже весна. Весна, весна… И никуда от этого не деться.

И на душе весна. Только она уже не будоражит душу, как в молодости, какими-то неопределенными надеждами на что-то в будущем. Всё по-другому с возрастом - и гораздо лучше. Потому что я теперь не одна, а с Богом, и мне открылась другая радость жизни - не та, что была раньше, когда постоянно мы ждали от жизни какого-то "нового" счастья (и на открытках писали, помнится: "С Новым годом, с новым счастьем!") Какие-то нелепые слова: "новое счастье"…

Земное счастье - это удовлетворение какого-то конкретного твоего желания. А желания наши бесконечны. И все так зыбко на этом свете, все в один миг может разрушиться, как карточный домик. Только Бог всегда с нами, и счастье лишь в одном - в познании Бога своим сердцем. Это подобно тому, как ребенок в детстве пытается понять, чего хотят от него любящие родители. А они заботливо ведут его по жизни, стараясь пробудить в душе лучшие чувства, прибегая к разным "методам". Если ребенок очень любит своих родителей, он им верит и поступает так, как они его учили.

Так и с Богом у нас: мы ищем сердцем путь к нему, познаем Его заповеди через свою жизнь и начинаем понемногу понимать и верить, и видеть, что это Его направляющая рука вела нас по жизни всегда, даже в годы нашего безверия.

С такими мыслями иду домой (надо еще зайти в магазин за хлебом) и смотрю в вечереющее мартовское небо - такое высокое, светящееся. Вот уж первая звездочка замерцала в вышине, и воздушный белый серпик луны появился.

После Прощеного воскресенья так хорошо на душе! Такое размягчение сердца! Душа плачет и поет, сладостно плачет очистительными слезами и поет светло и грустно… Господи, Ты дал мне частичку Твоей благодати, чтобы я вышла в мир, где то и дело снуют машины, вечно спешат и спешат по своим делам люди, где так трудно сохранять мир и покой в душе. И пусть они спешат, такие разные - хорошие и плохие, добрые и злые. А я несу в своей душе, как хрупкий хрустальный сосуд с драгоценным миром, Твою благодать, которую Ты мне послал. И с этой благодатью я смогу преодолеть все бури житейские, большие и маленькие.

На кассе в супермаркете какой-то затор: солидная, как-то вызывающе упитанная супружеская пара выкладывает и выкладывает из тележки целую гору снеди, бесцеремонно тесня впереди и сзади стоящих покупателей, даже словно и не замечая их. Интеллигентная старушка без тени раздражения поспешно бросает свои нехитрые покупки в сумку и уступает этой паре дорогу, да еще извиняется, что задержала очередь.

А те, кто действительно задерживают очередь, с убийственной невозмутимостью, не спеша, что-то выясняют с кассиром, долго выбирают сигареты, которые продаются на кассе, советуются о чем-то между собой, не удостаивая ни малейшим вниманием очередь. На лицах обоих супругов написана непоколебимая уверенность в своем праве делать то, что они хотят, не заботясь о других.

Жена в норковой шубе, загородив собою весь проход, деловито укладывает свои покупки в многочисленные сумки, попутно давая наставления мужу, который послушно таскает их в машину.

За мной уже образовалась огромная очередь, все с нетерпением смотрят на эту пару, кто-то уже выражает свою досаду, а я заплатила за свой батон, но не могу выйти, потому что эта "шуба" (сама себе ужасаюсь: какая неприязнь мигом выросла у меня в душе к этой женщине!) с лицом холодным, как у статуи, даже не двинулась с места, хотя видела, что кассир уже занимается другим покупателем, и ей нужно хотя бы слегка посторониться.

С целой бурей самых отвратительных чувств в душе жду, когда она отдаст мужу последнюю сумку, набитую тем, чем она будет откармливать свое и без того раскормленное тело ("Какое животное, - проносится в моей несчастной голове, - о посте и понятия не имеет!") и поплывет вслед за своим таким же откормленным мужем, потом втиснет это тело, одетое в лоснящийся дорогой мех, на сиденье своей иномарки, деловито захлопнет за собою дверь…

"Ну, хватит!" - пытаюсь одернуть я себя; мне самой тошно от моей разыгравшейся фантазии, от тех омерзительных определений, которые быстро "выдал" мой мозг помимо моего желания, и я пытаюсь стряхнуть с себя ненужные мысли и посмотреть в другую сторону… Но злость тонкой черной змейкой уже заползла в мою душу, и я ловлю себя на том, что мне даже отчаянно захотелось пройти и задеть эту "статую" в норковой шубе, чтобы знала, что она не королева в этом мире, что есть и другие люди вокруг нее, которых надо уважать и думать об их удобстве, что мир создан не для нее одной, как она, наверное, думает…

Но я снова одергиваю себя и ужасаюсь тому, что творится у меня внутри. И так жалко того состояния души, что было у меня всего несколько минут назад! Как за соломинку, хватаюсь за слова моей любимой молитвы Ефрема Сирина: "Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего".

И не осуждати брата моего… Мне уже дела нет до "норковой шубы" и ее мужа, я озабочена только тем, чтобы восстановить нарушенный мир и покой в своей душе. Не замечая ничего вокруг, вся уйдя в себя, твержу и твержу: "Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабе Твоей…" Терпения и любве, терпения и любве… Господи, помоги! Без Тебя я ничего не могу сама! Не дай тьме проникать в мою душу!

И постепенно ко мне возвращаются мир, покой, тишина. От раздражения и злости не осталось и следа, остались только стыд и раскаяние.

Бремя
Автор: Татьяна Макарова
Старый, больной человек так же, как и ребенок, в своей беспомощности требует ласки, заботы, утешения. И пока мы здоровые и сильные, только в редкие мгновения поднимаемся до того, чтобы сердцем понять это. Как самое драгоценное время своей жизни вспоминаю те минуты, когда мне удавалось утешить его, облегчить страдания. Жаль только, что это было редко. Чаще он оставался один на один со своей болью, а я не могла, не умела помочь.
И вот теперь понимаю: если бы не эта болезнь, я бы многого не поняла в жизни.

У Иверской
Автор: Татьяна Макарова
Не могли мы знать, что в советские годы часовню уничтожили, сровняли с землей, и даже намека никакого не оставили на ее былое существование. Зато остался рассказ Ивана Бунина "Чистый понедельник", "самый московский" и "самый загадочный" его рассказ.
Нам тогда, в далекие 60-е годы двадцатого столетия, непонятна была судьба героини: отвергла все земные радости, любовь и ушла в монастырь… Почему, зачем?

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.