Автор: протоиерей Николай Иванов

Вчера мне принесли интересную рукопись, которая всколыхнула много воспоминаний.

Рукопись эта – отрывок из дневника какого-то интеллигента-заключенного, находившегося в 1936 году в Байкало-Амурском «исправительно-трудовом» лагере. Все заключенные этого лагеря были заняты на постройке Вторых путей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, отчего и все строительство и весь лагерь назывались сокращенно «БАМ». Среди же заключенных это слово расшифровывалось обычно так: «Берегись адского мучения». Название это, пожалуй, очень верно отражало действительность. Заключенные землю копали лопатами, отвозили ее тачками. От явно недостаточного питания, холода и изнурительной работы люди умирали в очень большом количестве.

За отсутствием квалифицированных работников, часть заключенных интеллигентов использовалась в различных конторах и управлениях в качестве обычных служащих. У этих людей была все же возможность как-то жить и даже немного, в оставшиеся свободными час или полчаса, мыслить.

Из отрывка дневника видно, что разговор происходит между какими-то двумя заключенными интеллигентами, принадлежащими к двум разным поколениям. Один из них – типичный интеллигент, выросший и сложившийся в дореволюционное время, другой попал в лагерь скорее всего просто по разверстке или по доносу соперника-клеветника.

Разговор происходит в 3-м отделении БАМЛАГА на станции Ксеньевской, Уссурийской ж.д.

24 марта 1936 г.

Ничего не пишу из-за невозможности часа на три остаться одному. Рассасываются чудесные, еще недавно волновавшие замыслы.

 18 апреля 1936 г.

В этой же комнате сидит мой товарищ, очень интересный человек. Коренастый блондин, атлет, всегда высказывающий свежие, интересные мысли.

Он поднял голову над письмом к своей жене и говорит:

– Вы, Г.И., написаны хорошим старинным гекзаметром, но с вашим огромным внутренним миром, с Вашим кротко-скептическим отношением к жизни, с Вашими моральными требованиями к человеку и к истории – Вы мертвы, как Иллиада Гомера. А я, сплетенный из мышц, хорошего аппетита и готовности убить того мерзавца, который меня сюда засадил, не задумываясь над тем, морально это или нет, – я, обожающий Маяковского, массовые манифестации и диалектический материализм, я – сегодняшний день. И в моих живых узостях я гораздо более нужен, чем Вы в своей, пахнущей нафталином, безграничности. Мои живые собаки лучше Ваших скончавшихся львов.

Я откладываю перо и, протерев очки (совсем как Анатоль Франс), отвечаю.

– Мой молодой друг. В кругозоре своего положения Вы, несомненно, правы. Никому нельзя запретить считать себя собакой. И никто не может помешать собаке создавать свою собачью историю, социологию и даже религию с небесами, населенную святыми бульдогами и доберман-пинчерами, в центре которых, под лай херувимов, будет возлежать вездесущий и всерычащий барбос.

В чем, однако, Вы ошибаетесь, мой молодой друг, это в том, что вы считаете львов такими уж мертвыми, а собак – такими живыми. Жители немецкого Гарца хорошо знают, что не все то умерло, что похоронено, и что мысль, как бы глубоко ее ни закопать – обратима…

Но в чем Вы, безусловно, правы, так это в том, что моему поколению, пережившему три войны и три революции, пора идти спать. Мы действительно очень устали. И то, что вы идете по дорогам жизни, сбросив наши тяжелые ранцы, в которых мы, сгибаясь, тащили наши веры и сомнения – это очень хорошо и это нужно. В вашем поколении раса отдыхает.

Если бы вы были такими же, как мы, то природа просто не выдержала бы, и мы стояли бы перед перспективой нервно-мозгового вырождения нации. Впрочем, я думаю, что и вы – еще не полный отдых, а только первоначальная дремота истории, что по-настоящему раса начнет отдыхать от пережитых ею великих потрясений только в поколении моих внуков и ваших сыновей. Они проведут свой век на стадионах, в поэзии спорта и трудовой бригады. Политика для них превратится в такой круг почитаемых по традиции внешних обрядов, в какой для меня и моих современников превратилась религия. Это будет евгеническое поколение поющей молодежи, широкобедрых матерей и красивых стариков. Их счастливой особенностью будет полное историческое беспамятство. Проезжая в лакированных, великолепных, обтекаемых экспрессах по вторым путям Забайкалья, они будут наслаждаться на заре вершинами сопок и, нежно прижимаясь друг к другу, выплевывать на несущуюся насыпь абрикосовые косточки. Не хватало еще, чтобы они задумывались и даже знали о том, что мост, по которому только что простучал их вагон, сложен руками проституток, что желтый песчаный карьер, так красиво сочетающийся с пепельной зеленью горы, вырублен руками бандитов, что эту насыпь построили бывшие офицеры, священники и карманные воришки, а за письменными столами лагерных штабов и канцелярий щелкали на счетах и чертили планы поэты, философы, растратчики, профессора, гомосексуалисты и учители Церкви.

Дай Бог, чтобы это поколение не было потревожено войнами и землетрясениями. И только правнуки заново откроют нас (конечно, не шпионов и гомосексуалистов) в пыли библиотек, в наших, закопанных в землю дневниках и в наслоениях следственных архивов. И этому поколению мы, с нашими бесчисленными распутьями, с нашим критическим отношением к своему сегодняшнему дню и с нашей влюбленностью в будущее, будем гораздо ближе, чем мы сейчас стоим к вам. И мы, и вы будем одинаково мертвы физически, но нас будут почитать, а о вас будут думать, как о мертвых эпигонах когда-то победившей революции.

Продолжение

Фото: www.ugrapro.ru

Часть 1. Поэтический миф
Часть 2. «Что такое религия?» Вспомним не такое далекое прошлое
Часть 3. Периодизация советской антицерковной и антирелигиозной политики (1917–1939 гг.)
Часть 4. Из истории советской антицерковной и антирелигиозной политики (1917–1923 гг.)
Часть 5. Первые антицерковные декреты советской власти
Часть 6. «Долой стыд – это буржуазный предрассудок»
Часть 7. Антирелигиозная пропаганда в СССР: документы и факты
Часть 8. Массовый террор против верующих 1937–1938 гг.
Часть 9. Рассказ протоиерея Николая Иванова «В память о брaтe моем» (публикуется впервые)
Часть 10. «В память о брaтe моем» (окончание рассказа)
Часть 11. Приказ НКВД № 00486 о репрессировании жен изменников Родины (от 15 августа 1937 г.)
Часть 12. Рассказ протоиерея Николая Иванова «Воспоминания» (публикуется впервые)
Часть 13. Рассказ протоиерея Николая Иванова «Воспоминания» (продолжение)
Часть 14. Из истории советской антицерковной и антирелигиозной политики (1939–1991 гг.)
Часть 15. Об усилении научно-атеистической пропаганды среди молодежи (1959 г.)
Часть 16. Рассказ протоиерея Николая Иванова «Случай на улице»
Часть 17. Особенности пастырского служения в Русской Православной Церкви в условиях господства атеистической идеологии

В память о брaтe моем
Автор: протоиерей Николай Иванов
Похороны заключенных не сопровождаются церемониями. Умерших здесь не провожают до могилы близкие. Близких в лагерях вообще нет. Погребение не осложняется ни молитвами, ни музыкой, ни слезами, ни речами. Все это с избытком заменяет густая матерная брань, без которой в лагерях вообще ничто не обходится…

Новомученики и исповедники Клинские
Автор: игумен Тихон (Полянский)
Среди многих уголков великой России теперь прославлена исповедниками веры и Клинская земля. Сейчас далеко не обо всех ее подвижниках можно рассказать подробно. Составление канонических житий святых, сбор воспоминаний и свидетельств - дело ближайшего будущего. Пока же известия скупы и отрывочны, в материалах к канонизации новомучеников обычно публикуются краткие биографические досье, основанные на документах следственного дела. Порой трудно бывает отыскать даже фотографии, имеется только тюремное фото, сделанное перед расстрелом. Сами протоколы допроса далеко не всегда отражают подлинные слова святых мучеников, поскольку преследовалась задача "подверстать под статью" показания арестованных.

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.