Авторы: А.В. Петровский, В.Р. Пирог

Полемика о дате основания «московского» Клина ведётся уже минимум 222 года. Раскрыв «Лексикон» Василия Никитича Татищева (1795), мы найдём свидетельство о первом упоминании нашего города к 1190-м гг. Какими документальными источниками руководствовался прославленный государственный деятель и историк, доподлинно неизвестно. Архив Татищева (так считается до сих пор) пропал в пожарах Отечественной войны 1812 года. Возможно, это была Иоакимовская летопись, также не дошедшая до наших времён. В ХV томе энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, изданном в 1895 г., сказано об упоминании города в 1234 г. По-видимому, авторы популярного словаря воспользовались данными, приведёнными в Троицкой, Лаврентьевской или Новгородской Старшего извода летописях.

В 1970-е гг. датой основания Клина был принят 1317-й год — год упоминания города в Никоновской летописи. При этом во внимание не были приняты факты, говорящие в пользу более старшего возраста Клина. Дата «1234» была признана ошибочной. По мнению доктора исторических наук В.А. Кучкина, в Новгородской летописи упомянут не наш Клин, а новгородский — стоявший на границе владений Новгорода Великого с Торопцом. Действительно ли Никоновская летопись содержит самое раннее упоминание Клина? На каком основании отвергнуты более ранние огласки города? И, наконец, какой именно Клин упомянут в средневековых летописях? Проанализируем имеющиеся свидетельства.

Летописные свидетельства о древнем Клине

В городской газете «Серп и молот» от 3 июня 1978 г. вышла статья «Ошибка исправлена», в которой сотрудник краеведческого музея К.В. Герман обосновал дату первого летописного упоминания города в 1317 г. как единственно верную. При этом город «потерял» без малого сто лет. Новая дата была принята безоговорочно. Никто не мог и не хотел в 1970-е гг. подвергать сомнению эту датировку, да и особенно об этом не задумывался.

Основанием для выбора даты «1317» стало свидетельство Никоновской летописи. Несмотря на то, что топоним «Клин» упоминается и в других памятниках отечественного летописания: Троицкой, Лаврентьевской, а также Новгородской Старшего Извода летописях, именно Никоновская летопись, по мнению советских историков, содержит самые ранние сведения о существовании Клина.

В научной среде сложилась точка зрения, в соответствии с которой принято считать за дату основания поселения первое упоминание в письменных источниках. Причём самое раннее из дошедших до нашего времени. Но точка зрения на то она и точка, чтобы рассматривать явление с какой-то одной (зачастую не всегда объективной) стороны. А в таком важном деле, как датировка, нужны не точки, а кругозор. Только на основании системного подхода к данной проблеме и может быть сделан единственно верный вывод о дате возникновения Клина.

Во-первых, необходимо провести анализ всех дошедших до наших дней письменных источников Средневековья, в которых упоминается Клин. Начнём с Никоновской летописи, далее исследуем Иоакимовскую, Троицкую и Новгородскую Старшего Извода летописи.

Во-вторых, нужно рассмотреть репрезентативную выборку городов, находящихся в шаговой доступности (день-два-три пути) от Клина, и рассчитать гипотетический средний возраст нашего города, учитывая даты основания выбранных городов. Причём города эти, находясь на территории нескольких древнерусских княжеств, связаны между собой торговыми путями, сходной культурой, ремеслом и временем зарождения. В-третьих, соотнести вычисленную гипотетически дату основания города с материальными свидетельствами его бытования. Необходимо вовлечь в научный оборот предметы материальной культуры, в частности, результаты археологических раскопок.

Приступим.

Что известно о Никоновской летописи? Данный летописный свод назван по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из списков. Датируется этот документ 1550-ми гг. Оригинал первоначальной редакции Никоновской летописи представлен в списке Оболенского, в его первых 939-ти листах, и датируется он второй половиной 1520-х гг. Позднее к списку Оболенского были добавлены листы 940–1166, в которых отражены события 1521–1556 гг.Заключительная часть летописи (листы 1167–1209) повествует о событиях 1556–1558 гг. Текст с интересующими нас событиями за 1304–1418 гг. опубликован в X томе «Полного собрания русских летописей» [3,6]. Клин упомянут в Никоновской летописи под 6825 г. от сотворения мира (1317 год от Рождества Христова) в числе городов, оказавшихся на пути войска московского князя Юрия Даниловича. Летопись сообщает: «В лето [6825] … тое зимы князь Великий Юрьи Данилович Московский с Кавгадыем и со многие татары, и со князи Суздальскими, и со иными князи, и со многими силами поиде с Костромы к Ростову, а от Ростова поиде к Переяславлю, и от Переяславля поиде к Дмитрову, а из Дмитрова к Клину». Речь идёт о военном походе московского князя Юрия Даниловича против тверского князя Михаила Ярославовича. Несмотря на то, что тверской князь признал за московским власть, он советовал не вступать в его владения. Под Тверью, в местечке Бортенево, войска московского князя были разбиты, а его жена попала в плен. Клин в Никоновской летописи упомянут мимоходом, в контексте событий социально-политической борьбы начала XIV в. Достоверность данного сообщения не подлежит сомнению: поход Юрия Даниловича описан во многих источниках той поры. Сомнения возникают по поводу вольной трактовки историками даты основания Клина на основе одного единственного упоминания. Более того, она не выдерживает даже поверхностной критики: Никоновская летопись не является достоверным документом, на основании которого можно делать какие-либо выводы о дате основания Клина. И вот почему:

1. Самый ранний список Никоновской летописи датируется серединой XVI в. Поэтому к событиям 1317 г., имеющим место быть на двести с лишним лет ранее составления текста летописи, надо относиться с аккуратностью, ни в коей мере не принимая их за непреложную истину. Надо иметь в виду, что летописи — это своеобразные средства массовой информации того времени. Возможно, они отражают не достоверные факты, а превалирующую точку зрения власть предержащих, замалчивая «неудобные» события и акцентируя внимание на «удобных» или же на «главных», среди которых Клин оказался отнюдь не на первых позициях.

2. Никоновская летопись изобилует массой неточностей, во многом передавая представления середины XVI в. Особенно это относится к так называемым «дополнениям» — сведениям, аналогов и подтверждений которым нет в более ранних источниках. Ещё Н.М. Карамзин скептически относился к данным сведениям и не опирался на них при работе над «Историей государства Российского». Таких дополнений, учтённых Карамзиным, насчитывают до сотни. Почему же нам не согласиться с маститым учёным?

3. В летописи не сказано, что упомянут именно наш Клин, а не Клин земель Тверских, Новгородских или же Псковских. Более того, неясно, город ли это, село или деревня? Ведь ещё в XIX в. топонимов с названием «Клин» насчитывалось в Тверской губернии шесть, а, к примеру, в Псковской — 21. Не будем забывать, что в XVI в., до польско-литовского нашествия, населённых пунктов в границах современной Московской области было почти вдвое больше, чем в XIX-м. А что творилось в XIV в. — одному Богу известно: междоусобные раздоры, нашествия иноплеменников, моровые поветрия способствовали как скорому исчезновению, так и скорому возникновению деревень, сёл и городов. Но факт остаётся фактом: был и есть лишь один Клин, единственный в своём значении. Мог ли значимый населённый пункт, столь важный в Средние века, исчезнуть не только физически, но и в литературных источниках и исторических документах? Именно в значении и роли крупного (для своего времени) города! И второго Клина, на который нападали как на опасный стратегический объект и куда стремились как в значительный военный форпост, просто не существовало. Тогда почему на веру принята Никоновская летопись, а упоминание о Клине в Троицкой летописи отвергнуто? Причём более раннее, 1234-го года? И нет никаких оснований ставить под сомнение эту дату: доводы о принадлежности Клина Троицкой летописи к Новгородским землям бездоказательны.

Таким образом, считать 1317-й не только годом основания, но и даже годом первого летописного упоминания «нашего» Клина не вполне правомерно. Хорошо, допустим, что Клин, упоминаемый в Никоновской летописи, именно наш. Допустим также, что сам летописный отрывок — достоверный источник, на основе которого можно делать выводы. То есть выберем другой способ выявления истинного знания, известный ещё со школьной скамьи — «доказательство от противного».

Как можно видеть, в Никоновской летописи упоминаются равные по значимости города, которые «заслуживают» летописного упоминания: Кострома, Ростов, Переяславль, Дмитров, Клин. То есть летописец отмечает данные города как важные ориентиры на местности, имеющие крупное торговое, политическое и военное значение. По современной карте расстояние между Костромой и Ростовом по прямой 111 км, по трассе 130 км, между Ростовом и Переславлем-Залесским по прямой 61 км, по трассе 81 км, между Переславлем-Залесским и Дмитровом по прямой 92 км, по трассе 109 км, между Дмитровом и Клином по прямой 49 км, по трассе 61 км. Если учесть, что за день конное войско могло пройти примерно 50 км, а максимальная скорость движения составляла 120 км в сутки, данные города находились в нескольких днях пути друг от друга. Здесь войска могли пополнить запасы продовольствия, расквартироваться на постой, а в случае угрозы — укрыться в стенах крепости и выдержать долговременную осаду.

Наиболее вероятны два аспекта возникновения и развития Клина. Во-первых, это торговля. В силу своего выгодного положения на пересечении водных путей (по реке Сестре к Волге и через волок к Оке) и сухопутных дорог из Москвы в Тверь и Новгород Великий, из Новгорода в Рязань, из Смоленска в Ростов Великий, а также из Волока на Ламе в Дмитров, Клин играл немаловажную роль в торговле средневековой Руси.

Во-вторых, безопасность: то есть наличие укреплений, способных выдержать долговременную осаду. Не будем забывать, что средневековый Клин представлял собой хорошо укреплённый форпост, игравший заметную роль в политических притязаниях Тверского княжества.

Таким образом, небольшая крепость Клин, находясь в составе Тверского княжества, на протяжении двух с половиной столетий «вклинивалась» в московские владения. Отсюда, по-видимому, и пошло название Клин: «Московския земли очерчены с одной стороны рекой Яхромою, а с другой Шошою, подавшись почти до самой Корчевы, образовали из себя в Тверских владениях очевидный клин земель московских. Поэтому и находящийся здесь город назван Клином» [2].

Москва, Ростов, Переяславль и другие упоминаемые в Никоновской летописи города-крепости возникли не на пустом месте. Во многом обустройство фортификационных сооружений диктовало характер выбора места. Как правило, это высокий холм, окружённый оврагом, либо рекой.

Что же представлял собой средневековый Клин?

Его крепость размером 150 на 96 метров располагалась на высоком холме с крутыми склонами, в излучине реки Сестры. Окружённый по периметру частоколом, древний острог был надёжно защищён: с двух сторон крепость прикрывала река, с двух других — глубокий ров и земляной вал высотой в шесть аршин.

На валах стояли сторожевые башни. Проездных башен было две — по Дмитровскому тракту. По обеим сторонам крепости располагались торги и посады.

Примечательно, что земляные укрепления сохранялись на протяжении нескольких веков, свидетелем тому — геометрический план города 1766 г., на котором показаны вал и ров с юго-запада и северо-востока [7]. В наши дни только перед зданием бывшего Казначейства с восточной стороны видны остатки рва старинной крепости.

А теперь попробуем подсчитать, на сколько «среднестатистический» город, упомянутый в Никоновской летописи под 1317 годом, старше своего упоминания. Для этого приведём первые летописные упоминания городов, расположив их в том порядке, в котором они приводятся в Никоновской летописи: Кострома 1213 год (по Татищеву 1152), Ростов 862 год, Переяславль (Залесский) 1152 год, Дмитров 1154 год. Косвенно также упомянуты Тверь 1135 год, Москва 1147 год и Суздаль 1024 год. Оказывается, города эти связаны между собой не только торговыми путями, сходной культурой, ремеслом, но и временем зарождения. Конечно, выборка невелика. Но факт остаётся фактом: средний возраст города, «достойного» упоминания в данном отрывке Никоновской летописи, на 200 лет старше самого упоминания. И это неудивительно: «Москва не сразу строилась»! Для того чтобы небольшое поселение «выросло» до размеров города, обзаведясь собственной крепостью и посадом, наладило торговые связи с другими городами, стало, наконец, примечательным топонимом, который служил узнаваемым для современников ориентиром, необходимо несколько десятков, а то и сотен лет. Необходимо «добавлять» к дате первого упоминания некий временной промежуток, потребный для создания города. Каким будет этот временной промежуток, зависит, в конечном итоге, от непосредственных свидетелей древности Клина — археологических находок.

«Конеутка», крест и печать

Как правило, археологические находки с территории древнего поселения бывают старше его летописного упоминания. Планомерные, масштабные раскопки в историческом центре Клина никогда не производились. Исключение составляет обследование древней части города в начале и середине XX в., нашедшее отражение в археологической карте Московской области [1]. Но там содержатся весьма скудные упоминания о Клинском городище XIII–XVII веков.

Более подробная информация о материальных свидетельствах жизни древнего Клина содержится в статьях [4, 5]. Речь идёт о случайных археологических находках, сделанных в последнее десятилетие: шумящей коньковой привески XII–XIII вв., древнерусского нательного креста XI–XIII вв., а также вислой печати, предположительно князя Ярослава Всеволодовича (1191–1246 гг.).

Шумящая коньковая привеска, или «конеутка», обнаружена в 2008 г. при строительстве здания на улице Папивина. Это один из немногих случаев последних лет, когда при проведении работ на территории Клинского городища были приглашены археологи. На стройплощадке был заложен небольшой раскоп, в котором обнаружены предметы преимущественно XVIII–XIX вв.: керамика, кованые гвозди, осколки аптечных пузырьков и т.п. Однако, по неизвестным причинам, «конеутка» в официальный отчёт не попала.

Коньковая привеска отлита из бронзы на весьма высоком художественном уровне. Можно отметить плавность форм, переходов, мелких деталей орнамента. Этот тип зооморфных украшений — амулетов — наследует художественный принцип более ранних, уплощённых подвесок. В нашем случае «конеутка», изготовленная по восковой модели, относится к XII–XIII вв. [8]

Такого рода привески являются составной частью амулета и крепятся к большим кольцам в нижней его части. Уши и хвост «конеутки» сделаны в форме колец. Кольца изображают солярный круг, у славян связанный с культом солнца. Рельефно-зубчатый орнамент по краям привески символизирует воду, показывая и движение утки по воде, и скок коня. В славянской мифологии и конь, и утка занимают важное место. По словам академика Б.А. Рыбакова, «некогда на Руси существовала легенда, в соответствии с которой солнце проделывает свой путь на конях по небу, а ночью плывёт на утках по подземной реке» [9]. Сюжеты и мотивы, связанные с конём или уткой, часто встречаются в древнерусском быту и культуре. Достаточно вспомнить конька на крыше русской избы, братину, стилизованную в виде фигуры утки.

При археологических раскопках в Новгороде найдены остатки мастерских, где во множестве изготовляли такие привески. Оттуда происходит множество «конеуток», найденных на территориях древнерусских княжеств. Можно предположить, что данную привеску завезли к нам новгородские купцы, или по однотипным формам производили у нас в древнем городе на посаде.

В 2003 г. на склоне за Успенским храмом, благодаря естественной эрозии поверхностного слоя земли, обнаружен нательный крест. По мнению доктора исторических наук А.К. Станюковича, данный крест «относится к не часто распространённому типу древнерусских нательных крестов с кругом в средокрестии и уплощёнными профилированными концами» [10]. Отлит он из медесодержащего сплава. Точная датировка бытования такого типа крестов — XI–XIII вв.

В 1996 г. при проведении работ по ремонту трубопровода на ул. Папивина была обнаружена вислая печать — знак княжеской власти. Такие печати подтверждали полномочия владельца документа и его подлинность. Так как предмет достаточно сильно повреждён коррозией, имя князя определить было довольно сложно. На лицевой стороне, вероятно, оттиснуто изображение святого Феодора, имя которого получил князь при крещении. Святой показан в полный рост, с копьём в правой руке и со щитом в левой. Вокруг точечный ободок. Оборотная сторона несёт на себе изображение Иисуса Христа, восседающего на Престоле. В правой руке Евангелие, левая сложена в благословляющем жесте. С обеих сторон от Спасителя находятся инициалы ic xc.

По предположению доктора исторических наук П.Г. Гайдукова, «на печать претендовали два князя: Ярослав Всеволодович (1191–1246) и Михаил Ярославич (1271–1319)» [11]. Такая неопределённость существовала долгое время. Однако массовые находки актовых печатей князя Ярослава Всеволодовича в результате археологических раскопок на территории нескольких древнерусских княжеств в последнее десятилетие позволяют с уверенностью причислить клинскую вислую печать к печатям князя Ярослава Всеволодовича.

Ярослав Всеволодович (в крещении) сын Всеволода Большое Гнездо и королевы чешской Марии Шварновны, отец Александра Невского. За свою относительно долгую, по средневековым меркам, жизнь успел Ярослав побывать князем Переяславским, Новгородским, великим князем Владимирским и Киевским. Появление вислой печати в клинском кремле смело можно датировать годами до 1246 включительно. Таким образом, в первой половине XIII столетия была написана некая грамота, скреплённая княжеской печатью. Этот документ ввиду особой важности хранился в клинском кремле долгое время. Что стало причиной гибели грамоты? Разорение Клина Едигеем в 1408 г., опричный поход Иоанна Грозного в 1569 г., польская осада 1617 г.? Доподлинно неизвестно.

Данные предметы подтверждают нашу гипотезу о том, что Клин старше летописного упоминания 1317 года, как минимум, на пару столетий. Очевидно, что летописец говорит не о времени основания города, а о факте его существования в данное время. Поэтому и свидетельство Никоновской летописи не противоречит предположению о том, что город мог возникнуть в более раннее время.

Источник: Историко-краеведческий альманах «Подмосковный летописец», № 1(51) 2017 г. Стр.2–7

Библиография

1. Археологическая карта России: Московская область. Часть 2 / Сост. Король Г.Г., Николаенко Т.Д., Янишевский Б.Е. Институт Археологии РАН. М., 1995.
2. Дьяченко Г. Полный церковнославянский словарь (со внесением в него важнейших древнерусских слов и выражений). М., 1900.
3. Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII вв. М.: Наука, 1980.
4. Петровский А.В., Пирог В.Р. Современники первых веков древнего Клина // Клин: древние страницы. Материалы районной краеведческой конференции 27 апреля 2016 г., Клин, 2016.
5. Пирог В.Р., Петровский А.В. Сфрагистика на службе краеведения // Петербургский коллекционер. № 5 (73). СПб., 2012.
6. ПСРЛ. Том X. VIII летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. СПб, 1885.
7. План города Клина с заселёнными и незаселёнными землями. 1766 г. (РГАДА. Ф. 1356. Оп. 1. Д. 2466).
8. Рябинин Е.А. Зооморфные украшения Древней Руси X–XIV вв. Л., 1981.
9. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.
10. Станюкович А.К., Осипов И.Н., Соловьёв Н.М. Тысячелетие креста. Произведения русской христианской металлопластики X–XX веков из частных собраний. М., 2003.
11. Янин В.Л., Гайдуков П.Г. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. 3. Печати, зарегистрированные в 1970–1996 гг. М., 1998 г.

Монастырь - светильник веры
Автор: Ирина Филиппова
После революции 1917 года монастырь был закрыт. В советское время с 1920 по 1981 годы в нем располагался детский дом. В мае 1989 года Иосифо-Волоцкий монастырь был вновь возвращен Русской Православной Церкви. Стала возрождаться духовная жизнь в монастыре. В настоящее время это одна из самых быстро восстанавливающихся обителей. О сегодняшнем дне монастыря мы побеседовали с его наместником игуменом Сергием

Из истории малых монастырей Тверской епархии: Клинский Успенский монастырь
Автор: Игумен Тихон Полянский
История малых монастырей России по сей день остается недостаточно изученной. Как отечественная, так и зарубежная историография использует в основном материалы наиболее крупных обителей. В то же время мелкие и средние монастыри остаются практически вне сферы научного интереса историков. Это частично объясняется отсутствием источниковой базы - архивы многих из средних и малых монастырей не сохранились, тогда как фонды Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского и Соловецкого монастырей дошли до нас в значительной степени сохранности. Но ведь именно малые монастыри численно преобладали в России, определяя своеобразный духовный ландшафт средневековой уездной провинции

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.