Автор: И. Калугин

Деревенская божница. Василий Суриков, 1880-е гг. Источник: www.art-catalog.ru

Свято-Троицкую церковь в Узяне закрыли, кажется, в 35-м году. Одни иконы в медных и позолоченных ризах куда-то увезли, а другие на свалку выбросили, что возле храма образовалась. Потом и эти растащили. А вот одна икона – Табынской Божией Матери – так и осталась лежать в бурьяне, никем не примеченная.

Так бы и пропала она, если б в одно утро не ехал мимо церкви мужик на телеге. Мужик-то сам – так себе. Голытьба колхозная, и лошадка при нем – обобществленная. Впрочем, не в этом дело, а в том, что именно ему сподобилось на икону-то наткнуться. Увидел, значит, мужик образ Ма¬тери Божией и хотел было перекреститься по привычке, но тут же вспомнил, как намедни, на собрании крестьянской бедноты, заведующий культурным ростом Васька Красная Сопля совсем некстати ляпнул, что человек, дескать, произошел от «аравгутанга». Никто поначалу на Васькину болтовню внимания не обратил, хоть он и большой пост стал занимать в селе и пиджак с кожаными карманами носит, который у бывшего попа отобрал, – а как был дураком, прости Господи, так им и остался. Но вот когда Васька прояснил присутствующим, что «аравгутанг» – это самая что ни на есть обезьяна, мужики, забыв, что Бога нет, дружно перекрестились и хотели было Ваське бока-то намять. Ох, как же лупили Васеньку в старые-то времена, когда он на чугунолитейке работал и отличался тем, что врал нещадно, пьянствовал и был шибко охоч до чужих девок. Ой, как же его мутузили! Недаром ведь Красной Соплей прозвали. И на сей раз оправдал бы Васька свое прозвище, если бы не веселый, в телогрейке на голое тело, мужичишко, который звонко крикнул:

– Ужо, ты-то, Василий, тощно, от энтой нещистой твари произвелси, ну а мы, и в аккурат, от ломовой лошади.

Все дружно заржали и трогать заведующего культурным ростом не стали.

Ну вот, значит, вспомнил мужик про «аравгутанга», ухмыльнулся, подобрал икону и, швырнув ее в телегу, повез домой.

Через неделю-другую захворала у него корова. Сильно стужилась: жвачку не жует, дышит тяжело и ровно боится чего. Позвал мужик знахарку местную, женщину весьма религиозную.

Пришла та, значит, покормила коровушку травкой целебной, перекрестила ее и только хотела было уходить, как вдруг увидела... Матушка! Царица Небесная! На чане-то с зерном икона Табынской Божией Матери лежит! Это, значит, вместо крышки-то!!

Да что же это творится-то, Господи! В крещеном-то мире! Рухнула знахарка на колени и зашептала «Богородице Дево», а самой припомнилось, как икона эта в добрые времена чудо явила. Когда это было – Бог знает: то ли на первую мировую, то ли в холерный год. Раз пошли, значит, узянцы на девятую пятницу крестным ходом в Верхний Авзян. Икону Табынской Божией Матери несли знахарка и сестра ее родная, дав прилюдное обещание. Идут, значит, православные, идут себе, вброд Белую уже перешли – тут и передохнуть надумали. Около старой липы рушничок расстелили и икону на него поставили. Отдохнули, значит, помолились и только в путь решили трогаться, как подходят к иконе два мужика с такой мыслью, значит, чтоб самим ее несть. Пробуют взять, а икона – как чугунная стала. Не оторвать от земли! Они вроде бы и так и сяк – стоит икона, как стояла. Словно к дереву приросла.

Что тут началось! Все на колени попадали, бабы рев подняли, а батюшка Епифаний, большой и лохматый, стал таким важным-важным, прокашлялся и затянул своим сиплым баритоном: «Заступница-а-а усердна-а-ая...» Знай себе тянет невозмутимо, как будто бы ему каждый Божий день подобное чудо видеть приходится. Пропел он, значит, взял в руки крест нагрудный и строго так говорит: – Православные! Кто сей образ обещание нести давал, тот пусть исполнит! Подошли знахарка с сестрою, с легкостью подняли икону, и все пошли себе с Богом. Так вот, увидела, значит, знахарка икону вместо крышки, выбежала из хлева и, кликнув мужика, давай его стыдить:

– Ты ще ж, – говорит, – окаянный, содеял-то! Щудотворну икону – и со скотом держишь! Мужик – то да се, мол, Бога-то нонче все равно нету. Тогда знахарка ему говорит: – Отдай ты мне эту икону, ради Христа, и никакой другой платы мне от тебе, охальника, больше не надоть. Мужик вроде заартачился сначала – дескать, хороша больно крышка-то, но потом махнул рукой: – Забирай! А икона-то большая, храмовая. Обхватила ее женщина обеими руками, прижала к груди и пошла домой. Идет и ревет. Около плотины ей Васька Красная Сопля повстречался. Увидел икону, остановился и сразу же изобразил на лице глубочайшую иронию. Потом сунул руку в карман, выставил эдак ногу вперед и, наклонив голову набок, важно произнес:

– Ты бы, дура, луще в кружок освобожденных женщин-гражданык записалась, щем с иконами-то обниматься! Хотела было знахарка сказать ему про кружок-то этот самый, где все бабы – волосы стрижены, глаза бесстыжи, груди голы, а мысли комолы. Страм! Но с иконой-то в руках не позволила себе такие хульные слова говорить и пошла себе мимо. Дома она образ святой водичкой помыла, а потом подозвала дочку свою и говорит ей:

– Храни, Дуся, эту икону после моей смерти и никому не отдавай, только если в церкву – когда время придеть. Дуся видит: у маменьки глаза мокрые – и сама разревелась.

Прошло много лет. И вот, когда в Белорецке деревянная церковь сгорела, а на ее месте за три месяца прихожане каменную выстроили, поехали православные по деревням и весям иконы искать. В Узяне им встретилась добрая бабушка Дуся, которая, поклонившись в пояс, отдала большую храмовую икону Табынской Божией Матери. Поблагодарили православные, прочли акафист и увезли икону в Белорецк.

С тех пор она у нас в церкви и находится – рядом с клиросом, в красивом киоте, который один умелец сделал.

Каждодневно озаряют Пречистый Лик Табынской Божией Матери десятки свечей. Поставил и я одну за здравие бабы Дуси.

А потом еще две – за упокой маменьки бабы Дуси, что целебными травами коров лечила, и... Васьки Красной Сопли, заведующего культурным ростом. Ведь как-никак – крещеная душа.

В основу положен рассказ узянской старушки – бабы Дуси, которая передала церкви икону.

Из сборника "День длиною в жизнь". Клин, "Христианская жизнь". 2008 г.

Случаи чудесной помощи Божией на войне
В начале Великой Отечественной войны попал я в плен к немцам. Заперли они нас в церкви, а затем стали выводить партиями на расстрел. Повели с другими и меня.

Прозрение
Автор: Н. В. Волынчиков
Тимошка нагнулся, первый ударил в икону камнем. В спешке они чаще всего промахивались, но бывали и меткие броски. Камень глухо стукал в изображение святого, и доска вздрагивала. Били они долго. Но расколотые иконы все еще не тонули, и глаза святых все с таким же скорбным удивлением взирали на них.
Так Петька стал пионером.

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.