Автор: Василий Никифоров-Волгин

Все было седое: колокольня, иконы, ризы и батюшка с дьяконом. Недавно стал седеть и псаломщик. Церковь стояла на окраине большого портового города. Из-за густых деревьев, осенивших церковный двор, города не слышно было и не видно. На дворе росла густая некошеная трава - здесь она казалась тише и святее, чем в городских садах. Церковь и тихие служители ее обладали даром вносить в жизнь загородного прихода душевное упокоение и неизъяснимый уют.

Про настоятеля церкви отца Захария - высокого и светлоликого - говорили, что он святой жизни человек и молитва его доходна до Бога. Дьякон Иероним - коренастый, пышноволосый, окающий по-новгородски - тайную милостыню творил. Псаломщик Влас Никанорович - худощавый, с бакенбардами и усами, как у Александра Второго, - любил выпить, но никто не осуждал его за слабость, так как был душевным человеком и хорошо читал шестопсалмие. Все они были вдовыми. Жили тихо - как трава растет. Газет не читали и к мирской жизни не прислушивались. Были простыми, созерцательными и по-святому восторженными.

Так бы и прожили они в спокойных своих горенках, если бы не одно прискорбное обстоятельство, от которого батюшка с дьяконом ушли в молчание, а псаломщик запил "мертвую".

Дело было так. Говорит как-то отец Захарий дьякону:

- Отче Иерониме! Ты ничего не знаешь?

- В чем дело, отец протоиерей?

- Ожидает нас небывалое в жизни прихода нашего пресветлое торжество!

- Архиерейская служба?

- Не то, дьякон. Грядущее торжество сие - иного чина. Через месяц старосте нашему Павлу Ефремычу исполняется десятилетие служения его приходу!

Дьякон вытаращил глаза и неизвестно отчего перекрестился.

- Ска-а-жите на милость, - прогудел он, - выражаясь гражданским штилем, юбилей, значит? Выходит, по правилу, ознаменовать надо сие событие!

- Истина во устех твоих, отче дьяконе! Обязательно ознаменовать! Но как?

- Просить владыку митрополита представить Павла Ефремыча к ордену, - предложил дьякон, - молебен отслужить, слово сказать приличествующее сему случаю, большую проскомидную просфору преподнести и многолетие закатить по-малинински!

- Верно слово твое, но не маловато ли это? Все же десятилетие! Надо бы еще такое, отчего на всю жизнь взыграла бы душа Павла Ефремыча!

- Ну, а что же еще?

- Знаешь, отче дьяконе? - просиял батюшка от какой-то мысли, - поднесем ему икону святого и всехвального апостола Павла. Дар этот будет душевный, и на всю жизнь памятный. Орден-то он спрячет и забудет, а икона-то висеть будет на почетном месте... Лампадка перед ней... Взглянет Павел Ефремыч на Божий огонек и скажет: "Ай да молодцы, причт и прихожане Покровской церкви! Ишь, каким благим даром ублажили меня, грешного!" Нет лучше иконы, дьякон!

На этом и порешили.

На другой день, с утра пораньше, пошли они по приходу с подписным листом: "Пожертвуйте, православные, от щедрот своих на поднесение иконы старосте нашему".

Несказанно были удивлены они, когда в первом же антикварном магазине нашли икону апостола Павла, письма тонкого и величавого. Как живой стоял перед ними исповедник Христов, окаймленный резным ореховым киотом, - работы тоже тонкой и вдохновенной.

Выходя из магазина, дьякон восхищался:

- Вот это дар, всем дарам будет дар!

Псаломщик, увидев икону, всплеснул руками и замер.

- Воистину Сам Господь водил рукой иконописца! - сказал он.

Наступил день чествования старосты. После многолетия, волнуясь и запинаясь, обратился батюшка к старосте с приветственным словом.

Зарумянившись от смущений и тайной гордости ("вот-де какой дивный дар"), поднесли старосте икону. Тот небрежно принял и сразу же передал ее церковному сторожу: отнеси ко мне на квартиру!

Вечером дьякон и псаломщик пили чай у отца Захария.

- Ну, слава Тебе, Господи, - говорил батюшка, попивая чай с блюдечка, - торжество у нас было незабываемое!

- А вы обратили внимание, отец протоиерей, - спросил дьякон, - как тронут был Павел Ефремыч? Он до того переконфузился, что даже икону не поцеловал и прихожан не поблагодарил... Вот как мы его проняли!

- Хороший дар сделали, Божеский! - кивал головой псаломщик. - Редчайшее художественное творение!

Во время чаепития пришел к батюшке посланец от Павла Ефремыча, с большим пакетом в руках.

- Не подарок ли нам в благодарность? - шепнул дьякон псаломщику.

Посланец подал батюшке письмо.

Батюшка улыбнулся.

- Наверное, благодарственное? - сказал он. - Ах, бесстыдник Павел Ефремыч! Ну, к чему это? Разве важно сие?

Отец Захарий пробежал глазами письмо и смутился. Лицо его стало красным и потным.

- Братия моя! - прошептал он, - что же это такое? Послушайте, о чем пишет-то Павел Ефремыч!

"Премного благодарен за ваш душевный дар, который есть икона. Но ввиду того, что в квартире нашей модный стиль, который прозывается модерн, красного дерева, мы, по размышлению с супругой моей, не можем эту икону повесить в комнатах, так как означенная икона к мебели не подходит. Ибо она, мебель, красного дерева, а киот иконы ореховый, а поэтому жертвую пожертвованную Вами икону в храм на предмет возжжения перед нею неугасимой лампады за мое и супруги моей здравие".

Старый причтовый дом загрустил. Понял отец Захарий, что жизнь стала не та и люди не те, и все, что было хорошего в прошлом, не имеет цены в настоящем. Все чаще и чаще стал задумываться отец Захарий. Раньше, бывало, улыбался, а теперь нет. Вечерним часом сядут с дьяконом на ступеньку крыльца и оба о чем-то думают. Покачает головой отец Захарий и скажет:

- Да... да... стиль модерн... Вот оно дело-то какое... Модерн!..

Из книги В. А. Никифорова-Волгина "Родные огни"
Клин. "Христианская жизнь", 2009

Серебряная метель
Чаша

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.