Автор: Священник Илия Ничипоров
Тексты проповедей архиепископа Луки основаны на глубокой целостности его миропонимания: исходный естественно-научный опыт получает здесь воцерковление, входит в контекст евангельского свидетельства и становится подспорьем в несении пастырского служения.
Личность святителя Луки (Войно-Ясенецкого, 1877–1961) была поистине многогранной: архипастырь, ученый, хирург-практик, профессор анатомии и оперативной хирургии, мыслитель, автор трактатов на стыке богословия и естественных наук («Дух, душа и тело», «Наука и религия»). Не вполне освоенным остается пока его богатое гомилетическое наследие, включающее десятки оригинальных по форме и глубоких по содержанию проповедей 1940–1950-х гг.1 В недавно опубликованных воспоминаниях о Владыке2 особое место отведено его ежедневной подготовке к проповедям, проявлявшейся даже в обычае делиться с близкими их содержанием, которое постепенно вызревало в его сознании.
Христианский смысл врачебного призвания, который был укоренен в исконных традициях русской медицины, бывшей воплощением человеколюбия и снисхождения к страждущим, раскрывается в «Слове в день святого апостола и евангелиста Луки» (1956). Вспоминая великих врачей и ученых-медиков, автор именует их «благодетелями, которых воздвигает Господь на помощь людям по милосердию Своему» и прозревает в их трудах религиозное значение, поскольку врач осознается как борец с силами тьмы, пребывающий на грани материального и духовного миров и противостоящий дьявольским потугам повредить и разрушить жизнь человеческого рода: «Но сатана скрежещет зубами, он не терпит ничего доброго, не хочет, чтобы исцеляли больных, но хочет, чтобы все страдали, мучились, погибали. В ответ на радость человечества по поводу... достижений науки раздается его адский смех... Мы оперируем... удаляя опухоли, а сатана готовит против нас атомные бомбы, одна из которых может уничтожить целый большой город».
Тайны духовного и телесного бытия приоткрываются в проповедях святителя в свете Воскресения Христова, в нераздельной связи с действием Духа Божия в мире и человеческой душе. В проповеди «Бессмертие – безусловное требование души христианской» (1945) он размышляет о даре интуитивного «постижения истины, сущности вещей не умом, а сердцем и всем существом нашим» и опровергает стереотипы материалистического мышления: «Бессмертие есть безусловное требование души христианской... Мнение людей, отрицающих все духовное, решительнее и беспощаднее всего восстает против нашей веры в бессмертие... Они основываются на том представлении, будто физиология с полной очевидностью показала, что вся наша духовная жизнь, сознание, помышления, чувства зависят исключительно от деятельности головного мозга, и убеждены, что после того, как он угаснет и сгниет, невозможно будет ни думать, ни чувствовать, ни сознавать». Призывая слушающих к возделыванию духа, его высвобождению от уз плоти, автор проповеди напоминает о житии преподобной Марии Египетской, «о том, какую власть приобрел ее дух над телом», и прибегает к естественно-научной ассоциации с биологическими циклами жизни виноградной лозы: «В жизни нашей совершается нечто похожее на то, что происходит с виноградной гроздью. Прекрасной, чистой, полной красоты жизнью живет виноградная кисть... Пока гроздь жила, в виноградном соке формировался прекрасный, тончайший вкус; подобно этому формируется наш дух в течение жизни, телесной и душевной. И подобно тому как вино продолжает жить после смерти грозди... и дух наш, освободившись от уз тела, будет продолжать жизнь вечную и бесконечную, совершенствуясь в том направлении, какое избрал человек при жизни своей».
Монологическая часть проповеди искусно сочетается с воображаемым, миссионерски ориентированным диалогом архипастыря-ученого с носителями безрелигиозного сознания ради свидетельства о том, что дух «властвует над материей тела... оказывает огромное влияние на тело: им направляется все происходящее в теле, все физиологические процессы», что Христос Своим Воскресением «открыл и нам всем путь к воскресению», обретению обновленной, нетленной телесности для вечного пребывания в Горнем Иерусалиме.
Евангельский образ воссиявшего из Гроба Господня Божественного света раскрывается архиепископом Лукой в естественно-научных параллелях, позволяющих сблизить весть о Воскресении с физическим опытом. В проповедях 1948 г. «Слово в среду Светлой Седмицы», «Светильник для тела есть око» предлагается соотнесение Божественного света с солнечными теплом и светом, от которых «зависит вся жизнь физиологическая», даже существование донных океанских рыб, поскольку «все дно океана светится особенным, фосфорическим светом, исходящим от мириадов микроскопических существ». На солнечный свет откликается и человеческое тело во множестве своих психофизических реакций и состояний: «Есть много неведомых, неисследованных лучей. А все они проникают в глаз в составе солнечного луча». Автор проповеди рисует панораму мироздания и поставляет в центр этой картины духовную жизнь человека, которая питается Светом Христовой Истины. Обращаясь к сфере христианской антропологии, святитель уподобляет людские натуры, взирающие на себя и мир исключительно сквозь призму законов естества, «совсем слепым существам... живущим в ночной тьме», вне «света правды Божией», а подчас и во власти ложного, разрушительного свечения злых сил. Цветовое разнообразие солнечного спектра выводит к духовному диагностированию состояний человеческих душ: «Но, подобно тому, как в солнечном спектре есть лучи красные, фиолетовые, голубые, так различные люди светятся по-разному. Страшным, красным светом светятся тела убийц, разбойников, проливающих кровь человеческую... Сумеречным, едва видным светом светятся тела людей грешных, но сохранивших что-то доброе в сердце своем. А когда Господь посетит их Своей милостью, потрясет сердца их и привлечет к покаянию, то вспыхивает свет душ их, проникает в тело их». Насыщенное аксиологической мыслью созерцание бытия тварного мира, его физиологических законов, контрастов просветленных и сумрачных состояний проецируется на жизнь «ока» человеческой души и увенчивается в проповедях святителя Луки призывом к памятованию об угрозе греховной «тьмы кромешной», превозмогаемой лишь через приближение к Христову Свету.
Решающее влияние духовного бытия на существование материального мира разносторонне осмысляется в гомилетическом наследии Владыки. В проповеди на Духов День 1945 г. («Мы Им живем, и движемся, и существуем») он соотносит библейские слова о Духе Божием, который «сообщал водам творческую энергию», с тем, как, начиная с древних времен, научная мысль устремлялась к проникновению в тайну жизни, поиску ее первоначала. Исследование протоплазмы, которая «на вид... представляет собой мутную слизь», но заключает «безмерную силу жизни, неисчислимые тайны бытия», приближает к прозрению внеположного по отношению к материальному миру источника жизни: «Жизненную силу может дать только Тот, Кто все живит, Кто есть Начало жизни – Дух Святой». «Излияние любви Божией», питающее органическую и неорганическую природу, привносит в воспринимающее эту природу человеческое сознание «идею бесконечности и вечности», побуждает отказаться от утилитарно-материалистического мировосприятия и расслышать в природной жизни свидетельство о Едином Боге: «Неужели ласкающие взор цветы сияют красотой только для того, чтобы приманить своими красками и ароматом насекомых для оплодотворения их цветочной пыльцой?.. Так ясно наблюдается в природе сила Духа и Божество, и безответны все, кто в слепоте своей не хочет видеть величия красоты, не чувствует дыхания Духа Святого в окружающем нас. Даже если не слышали они проповеди о Боге, сама природа проповедует о Нем».
Животворящее действие Духа не только на природный мир, но и на душевно-телесное состояние человека раскрывается в проповеди «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь...» (1947), где привлечен богатый исторический материал, связанный с жизнью многих постников, подвижников, затворников, которые, умерщвляя плоть, «вопреки законам физиологии жили по 100 и более лет» и были преисполнены радостью о Христе: «Духом управляются все функции органов нашего тела. Если Дух могуч, свят, исполнен любви, это управление плотью будет благодатным... Кто оживотворяется Духом, кто... живет во Христе, тот – над законами природы. Узнаёт он в сердце своем, что имеет тесное общение со Христом. Как узнаёт? Узнаёт это по тому, что сердце его наполняется радостью... которой не знают люди, не живущие Духом, узнаёт по тому, что любовь святая возрастает и возрастает в нем, что исполняет он заповеди Христовы».
Показанные в Евангелии случаи противления материалистически настроенного сознания Христовой истине проецируются святителем Лукой на формы современного богоборчества. В основу композиции проповеди «Недоумение саддукеев о воскресении мертвых» (1949) положена параллель между скептическими саддукейскими вопрошаниями об устроении Царства будущего века (Лк. 20,27–38) и установками марксистской методологии. Саддукеи, хотя и были далеки «от нашего нынешнего научного просвещения», мыслили о вечности «по образу жизни земной... рассуждали чисто материалистически». В качестве противовеса как саддукейству, так и современному научному материализму, принимающему во внимание лишь «физико-химические и биологические законы», в проповеди выдвигается многовековая традиция святоотеческой мысли, которая надолго опередила развитие светской психологической науки и стала основанием христианской психологии: «Все великие отцы, все преподобные изучали... сокровенные законы духа. Они создали... психологию духа, психологию праведности, психологию Царства Божиего. Они открыли основные законы жизни духа, познали то сокровенное, что лежит в основе жизни вечной. Они познали, каким образом
Божия благодать действует в сердцах людей, они познали пути, которыми сатана губит людей, отвлекая их от добра, привлекая ко злу... Они на собственном опыте, путем наблюдений над происходящим в их собственном духе, изучили сокровенное, великие таинственные пути действия благодати Божественной в сердце человеческом».
Выдвигая в центр проповедей евангельское Слово, архиепископ Лука открывает путь к его антиномичному постижению в соединении интеллектуальных, научных поисков и вопросов с необходимой для христианского чувства детской простотой. В проповеди «Кто не примет Царствия Божия, как дитя...» (1946) через ассоциации ученого-естествоиспытателя запечатлевается смысловая бездонность евангельского текста («Знаете вы, как глубоко Черное море, бесконечно глубже его океан, глубина Великого океана у берегов Японии достигает девять километров. Безмерна глубина морская, но глубина Святого Писания неизмеримо больше, неизмеримо страшнее морской глубины»), и вместе с тем устанавливается неразрывная связь богопознания с детской открытостью и сердечным доверием человека к Творцу: «Понимать глубину Евангелия могут только те, которым Христос снимет покрывало гордости и недоверия с ума и сердца. Станет сердце их чисто и доверчиво, как сердце и ум малых детей... Чтобы тайны мироздания понять, надо приступить к ним с детской простотой. Только тогда откроется тайна, когда умалится человек пред Богом. А кто не умалится как дитя, не внидет в Царство Божие». В проповеди «Бог избрал немудрое мира...» (1946) первенство поиска «плодов Духа» перед научным знанием выводится из открытой в Евангелии Божественной аксиологии, которая расходится с человеческими предпочтениями: «У нас самые мудрые – философы, ученые пользуются великим почетом. Они познают тайны мироздания, тайны природы, исследуют все, что подлежит исследованию... А Господь славит Отца за то, что Он от этих мудрых и разумных, от этих ученых утаил все самое важное, самое драгоценное, самое таинственное и необходимое для нас и открыл младенцам... Для того, чтобы познать, надо отречься мудрости мира сего, нужно искать другой мудрости, которую благоволил Отец... открыть людям, у которых сердце просто и чисто, как сердце младенцев».
Эти интуиции смиренно проецируются святителем на собственный опыт следования по путям Божественного Промысла, призвавшего его от научного поприща к церковному служению: «Оставил хирургию, думал, что ей конец, а Господь прославил меня, как крупнейшего хирурга, дал научную славу, о которой многие мечтать не могут... Так Он исполнит с каждым из вас, кто, как дитя, пойдет за Христом, все презрев, все оставив, ничего не пожалев!»
Размышления о событиях Священной истории, евангельских эпизодах сопряжены в проповедях Владыки с естественно-научными воззрениями, обогащенными религиозным чувством. В проповеди 1948 г. на Благовещение смысл празднуемого события, православное учение о Приснодевстве Божией Матери предстает в контексте эмбриологии, учения о партеногенезе и позволяют ощутить ограниченность научно-экспериментального познания, которое невольно останавливается и перед тайной обычного зачатия, не будучи в состоянии объяснить, «какими силами происходят изумительные процессы превращения яйцеклетки в живой организм... каким образом возникает дух человеческий в утробе матери... как и где в этой клетке могут вместиться душевные свойства, которые наследуют дети от родителей своих». Смиренное прислушивание Девы Марии к архангельскому благовестию осмысляется в проповеди как образец в том числе и для ученого разума, трезво осознающего конечную непостижимость действующей в мире Божественной силы: «Будем же и мы подражать Ее святому молчанию. Заключим уста свои, когда будут проситься с уст слова неверия, слова сомнения».
«Эмбриологический» ассоциативный ряд выстраивается и в проповеди 1948 г. «Тайна Царства Божия в сердце нашем», посвященной притчевому образу прорастающего семени (Мк. 4,26-32). Подобно тому, как эмбриология изучает этапы формирования зародыша, но не способна «объяснить те тайны, которыми определяются процессы, происходящие при созревании плода в утробе матери», а в ботанике не выявляется до конца «таинственный процесс, при котором из семени вырастает великолепное растение», человеческое разумение призвано благоговеть перед тайной прорастания Царства Божия в душе. Лишь в редкие мгновения, подчас с определенной временной дистанции «с удивительной ясностью открываются нам необыкновенные пути действия благодати Божией в сердце нашем».
Естественно-научные параллели входят у святителя Луки в экзегезу евангельских описаний чудес Христовых. Так, в проповеди «Об исцелении кровоточивой» (1947) медико-психологическое разъяснение того факта, что «ток крови движется сердцем, сердце – центральный орган кровообращения... орган чувства нашего и занимает важнейшее место во всей нашей душевной жизни», предваряет назидательную часть этой беседы, призыв уподобиться героине евангельского повествования, «тесниться, идти к Господу Иисусу», дабы через прикосновение ко Христу «остановить ток нечестия и зла в сердце нашем».
В поле зрения проповедника попадают не только пути индивидуальных жизненных поисков, но и судьба всего человеческого рода. В проповедях «Где будет труп, там соберутся и орлы» (1946) и «О необходимом единстве членов Церкви, как и членов тела» (1948) вырастающие из природных и телесных образов обобщения приобретают экклезиологический смысл. Горькой участи обезбоженного человечества, становящегося «добычей ангелов тьмы» и подобного трупу, нещадно раздираемому хищными птицами («Я видел в горах Средней Азии, как орлы терзали труп лошади: орлы, страшные, огромные птицы слетались во множестве...»), противопоставляется надежда на спасение через причастность Церкви. Развивая использованное апостолом Павлом сравнение Церкви с человеческим телом (1 Кор. 12,14–17), святитель Лука, как медик, обращает внимание на то, насколько в здоровом теле «изумительно соотношение отдельных органов», чем иллюстрируются богозаповеданное единство Церкви, ее иерархическое устройство: «Так и в Церкви... каждый должен исполнять то назначение, в котором он родился, исполнять ту роль, которая назначена ему от Бога, и не стараться восхитить роль высшую из честолюбия... И если будем так поступать, оставаясь в звании, в котором поставил нас Бог, будем живыми членами Тела Христова, Церкви Христовой».
Проповеди святителя Луки (Войно-Ясенецкого) явили пример плодотворной синергии религиозного и естественно-научного познания Бога, человеческой души, общественной жизни, мироздания. В эпоху ложной абсолютизации возможностей науки святитель Лука показал, как естественно-научный взгляд на события Священной истории, явления духовной жизни может здраво обнаруживать собственные познавательные пределы и благоговеть перед таинственным действием Божественной силы. Проповеди архиепископа Луки, с открывающимися в них богословскими, научными, жизненными горизонтами, с глубиной их образного мира, изысканностью композиции, стиля, должны быть осознаны в качестве классики гомилетического наследия Русской Церкви XX в.
Источник: www.mepar.ru
1 Святитель Лука, архиепископ Симферопольский и Крымский. Избранные творения. М., Сибирская Благозвон- ница, 2007. Тексты проповедей приводятся по этому изданию.
2 Жизнь по евангельскому времени. 55 лет со дня кончины святителя Луки (Войно-Ясенецкого) // Журнал Московской Патриархии. 2016. №6. С. 58–63.
 Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) в период репрессий
Автор: Игумен Дамаскин (Орловский)
Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) принадлежал к тем редким, исключительно значимым для народа людям, оторые не могут делать что-то лишь для себя, ограничиться деланием того, что лично им нравится, для них долг служения ближним — не пустые слова, и потому они в своей деятельности занимаются не чем попало, не идут вслед случайного выбора, не строят на чужом фундаменте, но стараются найти то, что необходимо сделать сейчас и что полезно для всего общества. Это — строители, делатели, выходящие на ниву по призыву Господа, одни — сеять, другие, входя в их труд, — жать
 Богословское наследие святителя Луки (Войно-Ясенецкого)
Автор: протоиерей Олег Митров
Из проповедей, сказанных Владыкой Лукой в разное время, были записаны около 750. Эти проповеди стенографировали духовные чада архиепископа Луки, перепечатывали их на пишущей машинке, переплетали в домашних условиях, и таким церковным «самиздатом» распространяли среди верующих. Часть из них была отредактирована самим святителем Лукой и передана в Московскую духовную академию. Всего было передано в академию 12 толстых машинописных томов
Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.
|
