Автор: Н. А. Васильева

На душе пустота. И беспокойство. Постоянное беспокойство, доходящее иной раз до дрожи, очень сильной дрожи души. И очень часто - тоска. Сильная, гнетущая, разрушающая остатки жизненных сил.

Нет покоя! Никогда, нигде нет покоя! Мне 48 лет. Оглядываясь на прожитую жизнь, я ясно вижу все свои ошибки. Вижу, сколько возможностей прожить жизнь по-другому я упустила, даже оттолкнула от себя. Иной раз стыжусь своей прошлой жизни, иной раз жалею себя. А в общем - не так жила, не то искала, не туда шла. Бог дал человеку свободу выбора. Человек выбирает свой путь сам. В юности я выбрала ту страшную в своей греховности жизнь, которой живу и по сей день. И как, оказывается, трудно эту жизнь изменить. Вроде бы ясно как, вроде бы легко - просто живи по заповедям Христа и чувствуй себя счастливой. Ан нет! Не получается!

Пытаюсь читать писания святых отцов, пытаюсь ходить в храм. Но все эти попытки настолько немощны, что тоска еще больше наваливается на меня. С одной стороны, я пытаюсь успокоить себя тем, что всю свою сознательную жизнь провела в стране атеистов, что виноваты во всем те, кто отнял у меня то светлое, что было у меня в детстве. Но моя совесть кричит: "А как же свобода выбора? Ты же сама отказалась от того, что было. Тебе же так было легче и веселее. Ты же сама отвергла Бога. Никого не вини. Тебе нравилось жить во грехе, считая, что греха нет". Но я не могу сказать, что я Его отвергала. Вовсе нет. Я просто о Нем не думала. Хотя в глубине души моей тлела искорка веры. И эта искорка связывала меня с тем чистым и спокойным, что было у меня в жизни. Ведь было же, было!

Крестная мать моей сестры, Евдокия, была глубоко верующим человеком. Замуж она не выходила, растила моего отца, который с двух лет от роду остался без родителей. Так и умерла в девичестве. Ходила она в церковь в деревню Алешино, далеко за город. Ходила пешком через лес. Я помню, как она брала меня с собой. Автобусы в то время практически еще не ходили, и до деревень люди добирались попутными машинами, а чаще всего пешком. Хотя детство я помню плохо, но посещение церкви сохранилось в памяти настолько четко, как будто это было вчера.

Мы идем лесом. Я крепко держусь за руку крестной. Вместе с нами идут еще несколько женщин. Ночь. Зима. Под валенками хрустит снежок. Со всех сторон нас окружают мохнатые ели, высокие сосны. Сквозь верхушки елей проглядывает месяц и яркие-яркие звезды. Деревья покрыты снегом. Сказочный лес. Но я не смотрю по сторонам - я боюсь. Знаю, что где-то здесь недалеко городское кладбище. Где-то вот совсем рядом, за этими рядами нарядных елочек. А там... Я крепче сжимаю руку крестной и спешу. Спешу, чтобы, не дай Бог, не отстать от взрослых. Спешу, не думая об усталости. Мы идем к утренней службе. Крестная ведет меня к Причастию. Для чего это нужно, я не понимаю, но чувствую, что это что-то очень важное для меня, что просто необходимо сделать. Я жду этого со страхом и нетерпением. А более всего жду, когда мы наконец пройдем лес и выйдем к деревне. Все идут быстро и молча. Спешат, чтобы успеть к началу службы. А я в глубине души думаю, что они, так же, как и я, хотят побыстрее пройти мимо кладбища. Быстрее к людям, к свету, к церкви.

Между расступившимися елочками, неожиданно для меня, возникает силуэт храма. Возникает, как продолжение ночной зимней сказки. Узкие, с полукруглым верхом, светящиеся окошечки, часовенка, купола на фоне черного неба, слегка освещенные месяцем. Небольшая, но очень красивая церковь, окруженная сверкающими под лунным светом сугробами, усиливает ощущение сказочности и вызывает в моей трепещущей душе необыкновенную радость и восхищение. Я испытываю удивительное чувство, которое, вероятнее всего, и называется счастьем. "Слава Богу, пришли", - говорит мне крестная, и я полностью с ней соглашаюсь: "Слава Богу!" Мы поднимаемся на крыльцо храма, крестимся, отряхиваем голиком, лежащим на ступенях, снег с валенок и входим внутрь.

В храме уже довольно много народа. В основном пожилые женщины и старушки. Все в темной одежде и платочках. Мне крестная тоже взяла платочек. Очень красивый. Я его сама выбрала у нее в сундуке. Там лежало множество разных платков и шалей, но больше всего мне понравился молочного цвета шелковый платок с вышитыми на нем блестящими мелкими цветочками и шелковыми кистями. Мы степенно проходим на постоянное место крестной. Я снимаю с валенок галошки (в них тяжело стоять), беленькую цигейковую шубку и шапочку. Крестная повязывает мне платок. Я со страхом и интересом оглядываюсь по сторонам. Везде полумрак. Только горят лампады у икон и где-то за ящиком, где продают свечи, небольшой свет. Стоящие вокруг нас женщины смотрят на меня и улыбаются. Начинаются обыкновенные расспросы о том, как меня зовут и сколько мне лет. Ответив на все, что их интересует, и, получив за это несколько конфет, я начинаю рассматривать иконы. Со всех икон строго и внимательно на меня смотрят святые. В полутьме их взгляд кажется еще серьезнее и строже.

И вот начинается служба. Храм освещается множеством огней. В центре загорается красивая люстра. Я очень внимательно рассматриваю ее. Затем мой взгляд снова переходит на иконы и на Распятого Христа. Как же страшно! Моя душа пронзительно кричит: "Господи, Боже мой! Зачем же так с Ним поступили? Ведь Ему было очень больно! Он умер на Кресте!" От ужаса и жалости мне хочется плакать. Все молятся. Поет хор, читаются молитвы. Я тоже вместе со всеми старательно молюсь. Креститься я умею и крестик ношу. Мама говорит, что пока я не хожу в школу, крестик нужно носить обязательно, и Боженька спасет меня от всех бед. Я в это верю. И страх перед Богом у меня есть. Крестная всегда говорит, что всех, кто плохо себя ведет, Бог накажет. Я боюсь, что меня Бог накажет, так как я очень часто шалю и много фантазирую. Сестра говорит, что я вру. А я не вру. Я просто придумываю и сама начинаю верить в то, что это правда.

У нас дома висит большая икона Николая Угодника. Этой иконой благословляли на брак моих родителей. Икона перешла к папе по наследству от деда. Я очень часто смотрю на икону, и мне кажется, что на меня с укоризной смотрит Сам Бог, и Он все про меня знает и все видит. Я иногда прячусь за шкаф или под стол и выглядываю оттуда на икону. Может быть, меня не видно? Нет, видно! Николай Угодник смотрит прямо на меня, в каком бы углу комнаты я ни находилась. Да, от Бога ничего не скроешь. Я давно это поняла, глядя на икону.

Крестная ведет меня к священнику. Я с интересом и удовольствием причащаюсь. Мне это очень нравится, тем более что крестная сказала, что священник отпустил все мои грехи. Я испытываю необъяснимое чувство, оно захватывает все мое существо. В церкви в этот день, кроме меня, детей нет. Я одна. Поэтому все еще больше мне улыбаются и снова со всех сторон мне дают конфеты. Служба подходит к концу. Усталые, но довольные, мы той же дорогой возвращаемся домой. Но идти уже не страшно. На улице ясный, морозный, солнечный день. Лес необыкновенно красив, весь сверкает блестками. Так и кажется, что из-за пушистой, укутанной снегом елочки, выйдет нам навстречу красивая снегурочка. А где-то там, за утонувшими в сугробах кустами, ходит дед Мороз. Все прекрасно и удивительно. Сейчас мы придем к крестной в общежитие и будем пить чай с баранками и вареньем. До чего же хорошо и спокойно в церкви!!!

Ведь было же это! Было! Как же я могла растерять этот покой и эту радость?! Ради чего?! Господи! Вразуми меня, рабу грешную Надежду, как вернуть хотя бы часть того, что Ты мне дал, а я, неразумная, не сохранила. Господи, помоги мне! Дай мне, молю Тебя, силы и разум для борьбы с моими многочисленными грехами, пошли мне веру крепкую и слезы покаянные. Прости меня, если это еще возможно. Молю Тебя, Боже!..

Из книги "День длиною в жизнь".
Клин, "Христианская жизнь". 2008 год

Под колоколами
Автор: Василий Никифоров-Волгин
Осип засмеялся. С ним это часто. Засмеется ни с того ни с сего.
Господь его знает, с какой поры он стал юродивым. Сказывают, с того времени, когда с Борисоглебского собора в городе снимали золотые кресты, иконы на стенах закрашивали и над входом прибивали вывеску: "Народный дом товарища Ленина"

Крестик
Автор: А. Пряшников
Еще до армии играл я на баяне. Это как забава. Мама верующая была. Она слезы проливала над тем, что я под великие церковные праздники то на сцене играл, то на свадьбах. И напивался до безумия. Привезут меня домой - мама опять в плач. Для ее утешения я носил крестик, а дух тайной злобы ненавидит тех, кто при кресте. Когда иду куда-нибудь играть, меня совесть мучает: танцы-то, песни развратные. И перед игрой я крестик снимал, тайно. Становилось как будто хорошо.
Подошло время войны, сорок первый год. Меня призвали в армию

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт "КЛИН ПРАВОСЛАВНЫЙ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.